Крым тряхнуло так, что люди теряли рассудок от страха
Сентябрьское землетрясение 1927 года на несколько лет отпугнуло курортников и положило начало антисейсмическому строительству
На фото: Такие фотооткрытки выпускали, чтобы помочь пострадавшим от землетрясения. Каждая открытка стоила 50 копеек. На этой изображена ялтинская семья, оставшаяся без крова.
Источник фото: http://oldyalta.com
Осенью 1927 года в СССР поступили в продажу странные почтовые открытки. На них были изображены виды Крыма, но какие! Вместо манящих курортных пейзажей – разрушенные до основания дома, оставшиеся без крова семьи… Так выглядел полуостров после землетрясения.
Удар, еще удар
В 1927 году Крым пережил не одно, а целую череду землетрясений. Первый раз земная твердь задрожала и закачалась 26, а затем 29 июня. Толчки были ощутимыми, но обошлось без жертв и особых разрушений. Однако эти первые удары основательно расшатали и без того в большинстве своем непрочные крымские строения. Вот почему, когда в ночь с 11 на 12 сентября тряхнуло еще раз, и уже посильнее, Южный берег Крыма в одночасье превратился в руины. В Ялте и ее окрестностях сила толчков достигла 8 баллов, в Севастополе, Симферополе и Алуште – 7, в Феодосии и Евпатории – 6, в Керчи – 5 баллов. Ощущалось землетрясение и за пределами полуострова: в Новороссийске и Ростове было зафиксировано 4 балла, в Одессе и Киеве – 3. Половина жителей Большой Ялты – а это 17 тысяч – остались без крова. Некоторые поселки оказались полностью разрушены. К примеру, в Партените в руины превратились все 64 существовавших там на тот момент здания. Ни одного неповрежденного строения не осталось и в Кореизе. В Мисхоре уцелело только два дома из 125, остальные были полностью или частично разрушены. Речь идет о жилых и по большей части одноэтажных домах – дворцы-то как раз уцелели.
Самоубийства от испуга
За несколько дней до 11 сентября в Ялте в безветренную погоду на море шли волны метровой высоты. Нечто подобное видели и в Алуште – как писал очевидец, «шума от воды никакого нет, а море колыбается, волны идут изрядные, и не то к берегу, не то от берега. И тишина вокруг прямо смертельная». За несколько часов до землетрясения рыбаки, находившиеся в море между Судаком и Алуштой, слышали страшный гул и видели, что вода покрылась мелкой зыбью, словно бы вскипела. В момент главного толчка море на всем юго-восточном побережье отхлынуло от берегов (кое-где на 20-40 метров), а затем затопило пляжи и набережные. Но самым невероятным явлением были огромные (до полукилометра высотой) столбы ярко-красного пламени, то там, то здесь поднимавшиеся над морем. Поползли слухи о каком-то проснувшемся подводном вулкане. Но, на самом деле, это горел метан – газ, вырвавшийся из недр земли через образовавшиеся на морском дне разломы. Все эти явления еще более усиливали овладевшую людьми панику. Из-за землетрясения погибло 16 человек, (ранены были более 800), но при этом причиной смерти части людей стали не травмы, а животный ужас, толкающий на безумные поступки. Разбуженные среди ночи мощными подземным гулом, вспышками света, хрустом ломающихся стен, многие в панике выпрыгивали из окон – и со второго, и с третьего этажей. Как писали газеты, «было отмечено несколько самоубийств от испуга». В Ай-Даниле один рабочий в панике от первого толчка повесился. В Алупке женщина умерла от разрыва сердца. Вот как, к примеру, описывал события той ночи ученый Н. И. Кельин (когда началось землетрясение, он находился на ялтинской набережной): «В природе было после грозы чрезвычайно спокойно, и тишина засыпающего города нарушалась только всплеском набегающих на узкий бечевник волн. Молниеносно и внезапно раздался все возраставший и, казалось, уходящий к горам страшный гул... погас свет и во всем городе неестественным освещением являлся лунный свет… пепельно-серого цвета, именно такой, какой наблюдается при затмениях. Сейчас же на фоне непрерывного гула раздался треск, как будто ломались гигантские сухие кости, – это начали разрушаться здания… Испуг населения был так велик, что уже во время первого толчка начали раскрываться окна, из которых доносились стоны и вопли».
Сбежавшие нэпачи
Уже на следующий день вокзалы были переполнены, за билет на поезд предлагали любые деньги. Причем покинуть Крым спешили не только курортники, но и местные – некоторые были напуганы так, что уехали навсегда. А земля продолжала раскачиваться и дрожать (сильные толчки наблюдались 24 сентября, а слабые продолжались еще несколько месяцев), и оставшиеся пребывали в постоянном страхе. Житель Алушты вспоминал: «Нервы были напряжены до предела. И то сказать – почва уходит из-под ног. Люди, обуреваемые животным страхом, выселились из домов и до самых холодов жили на улице. Если нужно было принести что-нибудь из квартиры, то пробирались туда как воры, прислушиваясь к каждому шороху. На пустыре... вырос целый фанерный город, который в шутку мы прозвали «Рио-де-Фанейро». Люди боялись, что Крым провалится – долгое время ходили разговоры о том, что от постоянного сотрясения полуостров оторвется от материка и уйдет не то под землю, не то на дно Черного моря. Люди были на грани массового безумия – не случайно после сентябрьских событий Наркомздрав СССР направил в Крым особую комиссию для изучения влияния землетрясений на психику населения. Эти страхи оказались столь сильны, что летом следующего, 1928 года, Крым все еще был пуст. Владимир Маяковский в своем стихотворении «Польза землетрясений» (1928), правда, счел такой поворот дел совсем неплохим. По логике поэта, из-за страха «о здравии хлопоча, не двинулись в Крым ни одна нэпачиха и ни одного нэпача», и таким образом Крым оказался «орабочен больше, чем на ять». Но, думается, для экономики полуострова такое исчезновение курортников (и прибыли, которую они приносят) было отнюдь не радостным – по самым скромным подсчетам, землетрясение обошлось Крыму в 35 млн. рублей. Кстати, те самые странные открытки как раз и выпустили для того, чтобы помочь восстановить разрушенные крымские города. На обороте каждой из таких открыток было написано: «Все на помощь пострадавшему Крыму», – и деньги от их продажи пошли на строительство нового жилья, покупку одежды и продовольствия. С подобной же благотворительной целью был выпущен альманах «Писатели – Крыму», на 240 страницах которого были опубликованы рассказы Алексея Толстого, Евгения Замятина, Бориса Пильняка, Константина Федина и других советских прозаиков.
Возвращаясь же к тезису Маяковского о некой пользе землетрясений, заметим, что заслугой землетрясения 1927 года можно назвать то, что оно, простите за каламбур, дало толчок для выработки положений антисейсмического строительства. В 1928 году в Крыму издали временные правила, обязательные при постройке зданий в сейсмоопасных регионах. До этого никаких подобных норм не существовало. И в докладе о разрушениях, появившемся через 10 дней после землетрясения, сообщалось: «В Крыму строят так дурно, что достаточно бури и дождя, чтобы некоторые стены валились».
Татьяна Шевченко
«Если суждено погибнуть, то мы погибнем все вместе»
Крымское землетрясение напугало не всех. Художник Петров-Водкин, гостивший в сентябре 1927-го в Коктебеле у Макса Волошина, воспринял это событие как редкую удачу. Дело в том, что Кузьму Сергеевича чрезвычайно интересовало все, что связано с природными катаклизмами и с движением земной коры. Жена художника (а Петров-Водкин находился в Коктебеле вместе с ней и маленькой дочерью) потом вспоминала, что, когда все думали только об отъезде из Крыма, он сказал ей: «Останемся здесь. Я буду работать. Это такое событие, которое может не повториться в нашей жизни. Если суждено погибнуть, то мы погибнем все вместе». И они остались до 10 октября, а через несколько месяцев Петров-Водкин закончил картину «Землетрясение в Крыму», написанную им с натуры, на колеблющейся под ногами земле.
Источник: "Крымская газета"
|
|
